И он очнулся.
Хаотичный шум воды со всех сторон доносился до него, словно сквозь толстый слой ваты. Едва осознав своё пробуждение, он тут же напоролся на странную пустоту. Пустоту не вокруг, но внутри. Иные бы сейчас вспоминали свои сновидения или же восстанавливали в памяти события до сна, но он этого делать не стал. Причина подобному была проста.
Он ничего не помнил.
Другие бы, возможно, запаниковали. Начали бы рыться внутри себя, копаться, пытаясь найти хоть остатки воспоминаний. Или хотя бы предпринять попытки  узнать о себе самом самое элементарное. Но он не стал этого делать. Не стал, потому что сейчас его волновало совершенно иное. Сейчас он был подвластен не разуму, но инстинктам, а те говорили ему  том, что стоит для начала утолить жажду, царапающую пересохшую глотку. Хрипло кашлянув, он открыл глаза, недовольно щурясь. Чувствуя осадок пыли на языке, он оглянулся, но, не найдя никого поблизости, поднялся с примятой тяжестью собственного веса травы. Глухо заворчав и облизнувшись, он пересёк случайные заросли неизвестного ему растения, и оказался на берегу озера. Шум, что он слышал, шёл от водопада - сейчас его красота и величественность нисколько не тронули струны души молодого самца. Его ничего сейчас не интересовало из возвышенного и духовного; всё, что его интересовало сейчас - это вдоволь напиться и утолить жажду.
Ступая по мелкой гальке, он хмурым взглядом окинул открывшийся перед ним вид: нет, никого поблизости нет. Случайный тёплый и едва уловимый ветер не принёс запаха чужаков: похоже, пока что он был здесь единственным случайным гостем. Отогнав от себя напросившийся вопрос о том, как и почему он здесь оказался, он подошёл к самой кромке воды. Лёгкие мурашки невольно пробежали по его спине, когда он коснулся кончиками пальцев лап к холодной глади воды. Смерив жадным взглядом собственное отражение, молодой лев опустил морду вниз и, вытянув шею, склонился над поверхностью озера. Секунда, другая: и он начал лакать воду, делая это торопливо и поспешно, из-за чего часть воды попадал ему в нос или на морду - в таком случае он тихо фыркал и тряс мордой, раздражённый, однако занялся он своим внешним видом лишь тогда, когда вдоволь напился. Выпрямившись, он присел на землю и начал приводить себя в порядок, облизываясь и вылизывая лапы - это действие было скорее рефлекторным, чем осознанным.

Ветер начал перебирать его гриву своими невидимыми когтями. Он чувствовал, как бегут приятные мурашки по телу, невольно поднимая короткую, уже ставшую жёсткой на ощупь, шерсть дыбом. Разумеется, это не было так уж и видно - он ведь не маленький домашний котик. Собственный внешний вид его мало волновал, точнее, его состояние, хоть и каждый раз, когда он скользил взглядом по собственному отражению, он не мог не обратить внимание на собственные ощущения.
Он смотрел на себя, как на незнакомца. Как на чужого и абсолютно ему ненужного путника.
Он смотрел на себя, и не видел в этом отражении ничего своего.

И милосердный ветер решил разбавить смутные краски пустоты внутри. Его уши дрогнули, когда он уловил запах незнакомца. Запах жизни. Запах любопытства. Он не думал. Он инстинктивно понимал, что делать. Он остался сидеть, напряжённый, у берега образовавшегося озера, но вот только когти были уже выпущены, в горле клокотало тихое ворчание, а напряжённая осанка выдавала готовность к принятию вызова.
Раз, два, три...
Первые слова отозвались звоном в его голове. Он не знал, сколько прошло времени с тех пор, как он слышал львиную речь, но сейчас ему казалось, будто этот срок измерялся как минимум вечностью. Настолько охваченный подобным открытием, он толком не отреагировал на первую фразу, даже не поняв её смысл.
А вот то, что незнакомец начал сокращать дистанцию, он увидел сразу же.
Взгляд незнакомых глаз, полный любопытства, столкнулся с его взглядом: ледяным, мрачным, безучастным. Он не понимал. Он не принимал. Его слова. Его желание пойти на контакт. Инстинкты кричали ему уйти или напасть. Прогнать или самому сбежать. Но никак не пытаться заговорить с таким же глупым подростком, как и он сам.
А как тебя зовут?
Этот вопрос загнал его в тупик, хоть и он по прежнему сидел перед назвавшим своё имя подростком с каменным выражением на морде. Его взгляд перешёл поверх макушки нового знакомого, устремившись к водопаду. Затем к беспокойной поверхности озера, а после - на мелкую гальку под лапами.
Кто он? Каково его имя?
Как он сюда попал?
Пустыня?..
Последний вопрос впервые заставил его очнуться. Взгляд его сфокусировался и слегка прояснился, брови слегка поползли вверх, то ли в приступе меньшей мрачности, то ли показывая удивление. Но что-то словно кольнуло в груди - и он, глубоко вдохнув свежий воздух, наконец, заговорил:
- Моё имя Мтава, - его голос был не таким уж и тихим для того, кто не говорил с кем-либо, кажется, целую вечность. Это имя не было придумано - оно просто появилось в голове, и он сказал то, что хотел. Частично это слово отозвалось теплом в его сердце, а последнее было для него в последнее время настолько чуждо, что он мгновенно поверил в правдивость своих слов.
Его имя Мтава. И...
- Остальное неважно, - просто ответил он, вновь переведя ставший вновь холодным взгляд на Табасаму. Да. Ничто уже не важно. Он просто одинокий мтава.
Пустынник. Вот его имя.

Первая реакция Таба почти что обрадовала его - вот, сейчас он выпустит когти, осклабиться и начнёт гнать на него всякую чепуху. Потом он сам начнёт огрызаться, в результате чего развяжется спор, а затем, как обычно, драка. И всё будет чудесно. Потому что этот уже более или менее знакомый подросток уйдёт подальше, или же сам Мтава просто струсит. Конечно же, это не в его принципах, но...
Откуда ему вообще знать о его принципах? Даже собственное имя он не знал до того момента, пока ему не задали соответствующий вопрос. Он - никто. Он ничего не знает о самом себе. Не знает, кто он вообще такой и кем был до этого момента. И при каких обстоятельствах вообще потерял всякое представление о себе самом.
А, нет! Всё таки решил проявить терпение. Наверное, сам молодой самец должен был испытать разочарование, но он не поменялся в выражении морды - сейчас Мтава (до чего же непривычно отзываться таким именем) был слишком насторожен, чтобы проявлять хоть какие-то признаки дружелюбия или доверия к едва знакомому льву.
Когда Табасаму повернулся к нему спиной и направился к самой кромке берега, он на мгновение подумал о том, что тот уже уходит. Что-то странное кольнуло в области груди - должно быть, каким бы он не казался агрессором со стороны, Мтава инстинктивно понимал, что в перспективе намного выгоднее установить контакт со случайным одиночкой, чем самому бродить по окрестностям.
Тем более, что он может знать о здешних местах намного больше, чем он сам.
А его догадки оказались верны. Теперь Мтава хотя бы приблизительно представлял о том месте, где он находится. Пустыня... да, пусть будет такая легенда: мол, он прошёл её, а пришёл он из далёких земель, до которых никто из здешних зверей никогда не доходил. Саванна. Она не вызвала никаких у него чувств, но вот появилось острое желание на неё поглазеть. Впрочем, джунгли огромны. Для начала нужно осмотреться именно в этом месте. Найти себе убежище, хотя бы. То, что хищников здесь уже почти что нет, не слишком огорчило Мтаву. Но вот насторожило - это да. Джунгли обычно кишат всякой жизнью, которая будет куда крупнее его самого. Отсутствие крупных не только клыкастых, но и травоядных, также заставляло сомневаться в безопасности этого места. Впрочем, буйволам и антилопам здесь вряд ли будет просторно, но на окраинах они должны попадаться...
- Жуками не насытишься, - просто прокомментировал самец, хоть и он не слишком понимал, почему Таба причислил насекомых к разряду мелкой добычи. Хищники питаются мясом. Какое мясо может быть в жуках? Насчёт сна на деревьях - а вот это уже интересно. Впрочем, Мтава промолчал относительно своих соображений - например, о том, что есть и такие крупные кошки, которые запросто могут залезть на дерево. И что на ветках может также мирно дремать абсолютно всё, что угодно. И, конечно же, нужно учесть факт, что львы попросту не приспособлены к лазанью по деревьям.
Но он промолчал.
- Ты хорошо знаешь здешние места. Как долго ты здесь живёшь? - вопрос из ряда закономерных, но Мтаве было сейчас немного плевать на банальности поворота развернувшегося диалога. А вот то, что Таба не показывает никакой агрессии насчёт нахождения своего нового знакомого на собственной территории, уже красноречиво говорит о многом.
Например, о том, что, скорее всего, он также нуждается в обществе хоть кого-то.

- В пустыне не слишком много насекомых, - проговорил Мтава, хоть и ему вовсе не нужно было утруждаться ответом на слова Табасаму о размерах здешних жуков. Отчасти молодой самец сказал это, поддерживая свою выдуманную историю, мол, он пришёл из царства песков и барханов, ну, а всё остальное занимало чисто рефлекторное желание поддерживать разговор. Язык уже не так заплетался как раньше, хоть и теперь у подростка сложилось острое впечатление, что он не разговаривал с кем-то уже целую вечность.
Впрочем, он всё равно не представлял, как можно питаться жуками. Даже если они размером с огромный камень. Ведь это... жуки. Их много, они мелкие, они надоедливы, особенно мухи. Одна мысль о том, что ему придётся питаться подобным, заставила его слегка передёрнуть плечами. Нетушки. Он найдёт какой-нибудь более достойный вариант для поддержания чувства сытости.
В Саванне?.. Гиены?..
В его глазах на мгновение потемнело, а в сознании словно вспыхнули слова.

А ты знаешь, что мы делаем с королями, покинувшими своё королевство?..

Впрочем, всё это длилось буквально одну секунду - уже в следующее мгновение в голове прояснилось, зрачки сузились и взгляд сфокусировался на собеседнике, который добавил несколько грубых слов в адрес упомянутых падальщиков. Несомненно, эти псовые явно испоганили ему жизнь, раз Таба шастает в джунглях в одиночку, явно никому не нужный и не принадлежащий никакой банде или прайду.
Явная злость от каких-то не слишком приятных воспоминаний также намекали о не слишком хорошем прошлом подростка, однако Мтава не собирался расспрашивать его на этот счёт: у каждого свои скелеты в норе. Да и на аналогичные вопросы самого Табасаму в самом начале их разговора пустынник соизволил ответить, что это не так уж и важно. Не нужно быть умным, чтобы не сомневаться в том, что ответ нового знакомого не будет слишком отличаться от его же собственного.
Есть?..
Желудок, поняв намёк, тут же тихо заурчал, намекая на то, что Мтава явно давно не охотился. Скривившись от неприятной пустоты внутри, он пялился на спину своего почти что уже товарища, который принялся ловить рыбу. Несколько минут ожидания - и вот, одна рыбина оказалась на берегу. Конечно же, одной далеко не достаточно, чтобы накормить хотя бы львёнка - здесь рыбёшка была не такая уж и крупная. Мтава, поднявшись со своего места, одним милосердным ударом раздробил голову рыбе, и добыча замерла.
Однако самец не собирался начинать пиршество, хоть и его желудок требовал как раз этого.
- Научи, - спокойным тоном произнёс он, но нельзя было назвать это просьбой или чем-то вроде этого: но, опять же нет, в голосе его не были слышны властные ноты. Впрочем, это не мешало Мтаве делать такой сосредоточенный вид, словно для него это было закономерным: встречать каких-то левых незнакомцев, а потом говорить им, чтобы они научили его чему-нибудь.
Хоть и Мтава справедливо полагал, что не может просто так сидеть и наблюдать за тем, как появляется его... завтрак? Да, кажется, солнце уже поднялось, но он даже не представлял, что может в действительности ожидать его в этих джунглях, где он проведёт свои ближайшие дни.
Молодой лев подошёл к краю берега и застыл рядом с Табасаму, уставившись равнодушным взглядом в собственное отражение, где видел не себя, а лишь чьё-то чужое лицо.

Комментарий Табасаму относительно происхождения слова "пустыня" не слишком заинтересовали Мтаву - сейчас он пристально вглядывался в беспокойную гладь воды, изредка улавливая в её мутных глубинах блеск серебряной чешуйки. Определённо, рыбы здесь полным-полно, однако она мелкая и вряд ли сможет утолить его голод, только если он не будет ловить её на протяжении целых суток. А на такое он отнюдь не рассчитывал.
И вновь Мтава промолчал в ответ на вторую фразу подростка, хоть и он усомнился в том, что эти изречения принадлежали как раз ему - слишком уж... заумно для такого молодняка. Скорее всего, он просто берёт эти цитаты из прошлого, из воспоминаний. Как никак, а за такой срок у него должен быть хоть какой-то накопленный опыт.
Забавно, что Мтава, не зная о себе ничего, с каждой минутой всё больше понимал, насколько уже прижился к своей новой личине.
Заметив боковым зрением жест самца хвостом, он тут же замер и, повернув морду в сторону своего нового товарища, начал наблюдать за его действиями, одновременно прислушиваясь к советам своего невольного "учителя". Естественно, рыбы плохо видят - что там разглядеть, в тёмных глубинах? А слышат ли они вообще? Ведь тогда бы вода попадала им в уши. Скорее всего, они просто реагируют на колебания в воде, а, значит...
Он так задумался, что едва заметил тот момент, когда рыбёшка смачным шлепком приземлилась на берег и забилась в панической судороге. Мтава уже на рефлексе добил добычу, когда услышал странный звук, отчасти похожий на такой, который обычно издаёт какой-то тяжёлый предмет, медленно уходящий под воду.
Обернувшись, он застал лишь заднюю часть туловища льва над водной поверхностью - судя по комментариям со стороны одиночки, он выбрал не слишком безопасную позицию для ловли рыбы. Не делая каких-то резких и особо торопливых движений, подросток приблизился к Табасаму и, самому стараясь не свалиться по крутому берегу, схватил того за уже начавшую расти гриву и потянул на себя - грубовато и резко, но достаточно, чтобы помочь тому вновь восстановить утраченное равновесие.
- Ты распугал рыбу, - ограничился прохладным комментарием Мтава, уже не глядя на Таба - всё его внимание теперь было приковано к водной поверхности. Теперь его черёд.
Повернувшись спиной к одиночке, он направился вдоль берега и остановился в метрах пять-шести от него. Став в охотничью стойку и теперь едва не касаясь брюхом гальки, он подполз к самой кромке воды и, вытянув лапу над водной поверхностью, коснулся кончиками пальцев воды. Холодная, но прохлада эта была более. чем приятной. Неслышно и глубоко вздохнув, он прикрыл глаза и засунул лапу в воду по локоть.
Ему нужно было научиться понимать воду. Чувствовать малейшие колебания в ней, словно он и есть рыба, плывущая в поисках своего пути и каким-то образом оказавшаяся в этом небольшом озере. Шум водопада, к которому он уже успел привыкнуть, перестал ему мешать: эти звуки словно стали чем-то неотъемлемым для него, чем-то крайне обыденным и привычным. Его не тревожили уже посторонние шумы - теперь они не имели для него никакого значения, Мтава был полностью сосредоточен.
Вода не подчинялась ему, но он уже чувствовал слегка онемевшими пальцами лапы движение мелких подводных камней, и, что самое главное, как где-то совсем рядом проплывают настороженные рыбёшки, готовые в любой момент ускользнуть от наглых когтей хищника.
Веки дрогнули, слегка поднявшись, - слабый свет, едва проникающий сквозь густую листву, отразился искрами в его глазах, чьи тонкие щёлочки зрачков тонули в оранжевом цвете оболочки. Он смотрел в пустоту, полностью сосредоточенный, чувствующий, как совсем рядом... ещё чуть, чуть...
Мгновенный рывок лапой - и, подняв сотни брызг, он поднял ударом рыбу в воздух, а затем, слегка приподнявшись на задних лапах, ухватил её зубами за хвост за несколько мгновений до того, как она обратно упала в воду. Крепко держа добычу зубами, он, отошёл от кромки воды и, швырнув её на землю, одним ударом добил.
Мельком взглянув на Табасаму, он лишь слегка кивнул ему - то ли просто так, то ли в такт своим мыслям - после чего вновь вернулся к кромке воды, продолжая в неё вглядываться, но уже не становясь в охотничью стойку, чтобы продолжить охоту.